Село Каймары известно с 1565-67 как Пустошь Каймары Малые.

Этимологические изыскания происхождения названия села не принесли определенности.

С одной стороны — «каймары» — сложный картографический топоним, состоящий из мордовского слова кай «открытый край» и топонимического компонента -мар, который связан с существительным мар ‘куча, бугор, холм, отдельная вершина, курган’ мордовских языков. С другой стороны название связано с марийцами, которые основали это селение, и с приходом русских ушли. Как пишет Износков, «кай» — поди, уйди, и название села означает «покинутое марийцами».

Похожие названия селений Помары — По данным И.С. Галкина и О.П. Воронцовой, название села в переводе с марийского языка означает «марийцы, поселившиеся по берегам луговой, заросшей травой реки».

Село Большие Кужмары -считают, что в древности слово «кужмара» обозначало род людей, живущих на полянах

Шудумарь. Шуда — гидроним, марий — этноним, то есть шудинские мари

Деревни Кокшамары — Название деревне дала река Большая Кокшага, на живописном берегу которой образовалось это поселение — «кокшамарские марийцы»

Килемары — Старожилы связывают название деревни с одним из основных занятий ее жителей — рыболовством: «килде» — рыболовная снасть и «мары» — мари. Первые переселенцы занимались рыбной ловлей и отсюда пошло название «марийские рыбаки».

А про усадьбу в Каймарах ничего лучшего не нашла, чем написано у И.В.Завьяловой в статье
КАЗАНСКИЕ УСАДЬБЫ РОДА БОРАТЫНСКИХ (Сборник материалов Всероссийского научного семинара. Тамбов. Из-во Тамбюгосютехн.ун-т 2005. с.167-172.).

Поэтому проиллюстрирую фотографиями статью И.В.Завьяловой.

«…. С родом Боратынских в Казанской губернии связаны усадьбы Каймары и Шушары.
Евгений Боратынский посетил Каймары дважды – несколько месяцев прожил в 1831–1832 гг.; в 1833 г. приезжал на несколько недель в конце лета – начале осени.
Дворянская усадьба в Каймарах возникла в конце XVII в. Ее первыми хозяевами были отец и сын Кудрявцевы. Сохранившаяся до наших дней выразительная по архитектуре церковь во имя прп. Кирилла Белозерского с двумя приделами – благоверного князя Александра Невского и священномученика Мефодия Патарского – была построена в 1723 г. на средства Нефеда Никитича Кудрявцева, вице-губернатора Казани.»

Церковь

Кладка начала 18 века

Внутри храма

От плитки на полу остались лишь отпечатки

Остатки росписи

«В церкви был редкий по красоте иконостас, а святой крест, если верить преданиям, был пожалован самим Петром I.»

Святой крест

«По семейной традиции Каймары передавались по женской линии: сначала дочь Кудрявцева, Анастасия Нефедьевна, вышла замуж за генерал-аншефа Алексея Даниловича Татищева – наступил «татищевский» период в истории усадьбы; когда Екатерина Петровна Татищева вышла замуж за генерал-майора Льва Николаевича Энгельгардта (1776–1836), Каймары стали принадлежать Энгельгардтам.

При Энгельгардтах в Каймарах произошли значительные перемены, как во внешнем облике, так и во внутреннем распорядке усадебной жизни. Сохранился хозяйственный архив Татищевых, Энгельгардтов, Боратынских, которые дают представление о том, как велись дела в имении.

Судя по сохранившимся документам, Петр Алексеевич Татищев, живя в Москве, не слишком утруждал себя заботами о казанских усадьбах. Время от времени он присылал указы: «В казанские и симбирские мои вотчины бурмистрам, старостам и всем крестьянам повеление. При сем послан от меня дворовый мой человек Тихон Воронов, которому приказано собрать с вас оброчные деньги, также холсты, сукна, рыбу и икру и привести ко мне в самой скорости… А если из крестьян явятся ослушники и бунтовщики моего повеления, то таковые отданы будут в рекруты»

При Энгельгардтах стало заметным личное участие владельца в строительстве усадьбы, планировке сада, внедрении новых сортов растений и деревьев, правильном ведении хозяйства, устройстве жилья для крестьян. При них был построен заново или значительно перестроен дом в Каймарах. Документы «Архива Энгельгардтов» позволяют уточнить время начала строительных работ по усадебному дому: в октябре 1803 г. московский купец Ефим Тимофеевич Стахов заключил с Л.Н. Энгельгардтом соглашение «доставить ему каменного строения мастера в Казанскую губернию и уезд, супруги его принадлежащее село Каймары с последним зимним путем будущего 1804 года <…> и тот мастер должен с работниками <…> господина генерал-майора Энгельгардта строить дом каменный об двух этажах с оранжереею, с самого фундамента <…> на две стороны фасадов нижнего и верхнего этажей».
После завершения строительства усадьба получила законченный вид и вызывала законное восхищение соседей и казанских знакомых. Усадебный дом располагался на некотором возвышении, рядом с церковью и колокольней, отделялся от деревни двумя красивыми искусственными прудами и мостиком, проложенным между ними.»

Современный мостик и колокольня

Нижнее основание колокольни по центру проседает

» Двухэтажный каменный дом на сорок комнат имел большую парадную лестницу и парадное крыльцо с аркой. Стены дома были расписаны фресками, на которых изображались сельские пейзажи, пастушки, мостики и беседки. При доме было три флигеля – два каменных и один деревянный, а чуть дальше располагались необходимые хозяйственные постройки.»

Общий вид  развалин усальбы

Возможно это было крыльцо с парадной аркой

Первый этаж как будто ушел под землю

Остатки стен второго этажа

Кладка 19 века — кирпичи короче, чем в церкви. Время округлило кирпичи.

Не только время работает над кирпичами. Потихоньку стены разбираются. Кирпичи складываются в кучку.

И являются строительным материалои для местных жителей.

«Большой фруктовый сад с яблонями, посаженными еще при Татищеве, окружал усадебный дом. Новое дворянское гнездо хранило весь богатейший архив, уникальную библиотеку, которая собиралась несколькими поколениями, портреты предков («на холсте и в рамах за стеклами», как значилось в описи). Мебель «березовая и красного дерева», зеркала в рамах, «вольтерские кресла, обитые кожей», бюро и комоды, «диван бомбой», плетеные стулья, ломберные столики, и всюду цветы из домашней оранжереи – все создавало уют, говорило о достатке и практичности хозяев.

Особой заботой Энгельгардтов были окружены оранжереи. Лев Николаевич и Екатерина Петровна с большой любовью выращивали новые сорта плодовых деревьев, представляли их на выставках. «Все оранжерейные деревья, как то персики, абрикосы и зимнюю грушу по получении сего представить, а все сливы, вишни и протчие груши весной, когда настанет время, на выставку», – давал распоряжения Лев Николаевич управляющему.

Как правило, на зиму Энгельгардты уезжали в Москву, но, по заведенному порядку, Лев Николаевич требовал от управляющих полного отчета, следил не только за урожаем и доходами, но и за поведением крепостных, регулярно присылал приказы, где по параграфам было расписано, что нужно делать по дому, по имению: сколько денег и сукна отдать в благотворительный комитет; какую сумму заплатить в Казанский монастырь на поминание родителей; что и в каком количестве сеять; какие грибы и ягоды собирать и отсылать в Москву или в казанский дом; кому из крестьян дать в пользование землю, кого похвалить, кого поругать и наказать за нерадивое поведение («родителя не почитает», «драку учинил» или «проиграл деньги в орлянку»); провинившегося «Сеньку повара употребить в хождении за лошадьми», а от девушек-кружевниц потребовать большего радения. Лев Николаевич был хозяином требовательным, но и заботливым: нужно было «правильно расселить семьи, которые хотят за теснотою разделиться»; после случившегося пожара «из крестьянских изб, что за воротами по левую сторону, всех людей, в оных живущих, разместить в каменные флигели»; дворовых и крестьян нужно было обеспечить одеждой и пропитанием, заплатить в земскую больницу за лечение крестьян, кого необходимо – отпустить на заработки («живописец Иван Васильев отпущен в г. Свияжск для прокормления работой своею»). Он с семейством с радостью приезжал в Каймары и любил, когда все было в порядке: «…чтобы к нашему приезду дорожки по всем местам в саду, перед домом, на островке были вычищены
и поправлены и дерн везде подновлен… и во всем доме в хорошую погоду окошки открывать как вверху, так и внизу, дабы воздух во всем доме был чистой».

В 1821 г. скончалась Екатерина Петровна, и Лев Николаевич остался вдовцом с сыном Петром и тремя дочерьми – Анастасией, Натальей и Софьей. В 1826 г. Анастасия Львовна вышла замуж за поэта Евгения Боратынского и получила в приданое часть Каймар. Семейство Боратынских приехало в Каймары из шумной Москвы летом 1831 г. Чудесная природа, новые впечатления, неспешная, умиротворенная жизнь, хозяйственные хлопоты заставили поэта на время отложить свои литературные занятия. В одном из писем Ивану Васильевичу Киреевскому Боратынский описывал прелести и превосходство усадебной жизни: «Мы пьем чай, обедаем, ужинаем часом раньше, нежели в Москве. Вот тебе рама нашего существования. Вставь в нее прогулки, верховую езду, разговоры, вставь в нее то, чему нет имени: это общее чувство, это итог всех наших впечатлений, который заставляет проснуться весело, обедать весело, эту благодать семейного счастия, и ты получишь довольно верное понятие о моем бытье»6. Вот и здесь, в казанском имении, была эта счастливая благодать.

В письмах из усадьбы Боратынский называет себя пустынником, а Каймары – «глубоким уединением». Но, как верно заметил А.С. Пушкин, «Петербург прихожая, Москва девичья, деревня же наш кабинет». Каймары были для Боратынского тем «кабинетом», где он вдохновенно писал – и стихи, и прозу, и статьи, и воспоминания о своем друге Антоне Дельвиге, с каждой почтой отсылал письма петербургским и московским друзьям, и, кроме того, занимался хозяйственными делами: «Сейчас я очень занят сельским управлением».

Кроме «сельского управления» и «вдохновенного труда» Боратынский уделял много внимания воспитанию детей. Особой заботы требовали Александра и Лев. Лев Евгеньевич Боратынский впоследствии рассказывал, что он «получил прекрасное и разностороннее воспитание, отчасти под личным руководством отца. Семья поэта была многочисленная… Детей… держали очень мягко… Телесных наказаний не было и в помине, детей даже не ставили в угол. Отец на детей никогда почти не сердился, прикрикивал на них очень редко и вообще относился к ним нежно; разговаривал он с ними серьезно, а со старшими детьми своими поэт старался держать себя как с друзьями, почти на товарищеской ноге. На воспитание детей не щадили издержек».

В Каймарах у Боратынских родилась дочь Мария, которую крестили в старинной каймарской церкви: «Октябрь 1831. Осьмого числа села Каймар у помещика отставного губернского секретаря Евгения Абрамовича Боратынского и законной его супруги Настасьи Львовны родилась дочь Мария.Воспреемники – генерал-майор Лев Николаевич Энгельгардт и дочь его девица Софья Львовна».

Сельская церковь вносила значительный вклад в «культуру повседневности»: здесь «в дни праздников, молебнов, отпеваний хозяева встречались со своими крепостными. Обустройство церкви, содержание священника – все осуществлялось на средства владельца усадьбы… В провинциальной жизни церковь превратилась в важный элемент усадебной культуры».

Каймарские владельцы не остаются в стороне от церковных дел. Энгельгардт отреставрировал старую церковь, привез из Вены новый резной иконостас и хорошую копию «Мадонны» Рафаэля. В числе обязательных расходов Лев Николаевич непременно указывал: «церковнослужителям в Каймарах за поминовение родителей». Боратынский в письме из Каймар сообщал: «Жена моя на богомолье в соседней пустыни…». Из письма крепостной, написанной Анастасии Львовне Боратынской, узнаем, что поэт и его дочь были крестными у крестьянских детей: «Ваше высокоблагородие, матушка Анастасия Львовна… В нынешнем году после Петрова поста выдаю дочь свою Матрену, крестницу покойного Евгения Абрамовича с Александрой Евгеньевной, в замужество за дворового человека Федора Барабанова, который также сирота, не имеет отца и матери. Дочь моя Матрена просит у барышни Александры Евгеньевны крестного благословения, которое послужит счастьем на всю ее жизнь…».

После смерти отца дети Е.А. Боратынского постепенно переехали в Казанскую губернию, стали постоянными казанскими жителями…»

От сада следов не осталось. Видны следы искателей кладов или колокола, который говорят зарыли где-то рядом.

Так как в имении после революции была кузница, то для металлоискателя и копателей тут раздолье. Звенит везде

А еще больше здесь репьев

и кленовых листьев

Вид на церковь со стороны усадьбы

«В 1864 г. в Каймарах поселился сын поэта – Николай Евгеньевич с женой Ольгой Александровной, дочерью известного профессора-востоковеда А.К. Казем-Бека. Но их семейное счастье в Каймарах было непродолжительным. Спустя год у Боратынских умер новорожденный сын. Похоронили его в церковной ограде, где потом появились еще две детские могилы. Для молодой семьи каймарский дом стал источником «тяжелых воспоминаний». Вскоре Николай Евгеньевич покупает другое имение – Шушары, и Боратынские уезжают из Каймар, которые без хозяев «осиротели» и стали быстро приходить в упадок.

Но традиции, заложенные Энгельгардтом и Боратынским, были продолжены в новом «родовом гнезде» – в Шушарах.»

Автор статьи — ЖЖ юзер brunja
Оригинал поста